Исигуро Кадзуо — Остаток дня

Урожденный японец, выпускник литературного семинара Малькольма Брэдбери, написал самый английский роман конца XX века!
Дворецкий Стивенс, без страха и упрека служивший лорду Дарлингтону, рассказывает о том, как у него развивалось чувство долга и умение ставить нужных людей на нужное место, демонстрируя поистине самурайскую замкнутость в рамках своего кодекса служения.
Недаром роман получил Букера (пожалуй, единственное решение Букеровского комитета за всю историю премии, ни у кого не вызвавшее протеста), недаром Б. Акунин выпустил своего рода ремейк «Остатка дня» — «Коронацию»

Отзывы читателей:

Очень многие считают первейшей заслугой Исигуро то, что, будучи чистокровным японцем, он умудрился очень верно уловить настроение подлинно английской прозы. Как-то так сложилось, что роман полагается неким подвигом билингва, попыткой навести хрупкий мост взаимопонимания между двумя так непохожими культурами. Я, конечно, искренне восхищён этой книгой Кадзуо, но мне всё же кажется, что за выставленной напоказ лощёной британской антуражностью скрывается стопроцентно японский прозаик. И, разумеется, гениальный.

Взять хотя бы тематику романа. Практически любая пара культур обладает некими точками соприкосновения, и тем более примечательно, что Исигуро обратил внимание как раз на одну из таких общих и для Англии, и для Японии тем. Речь, конечно, о проблеме служения. С одной стороны, беззаветная преданность Стивенса своему делу, посвящение всей жизни единожды избранному призванию в контексте японской культуры выглядят более чем уместно и органично. Но ближе к концу романа Кадзуо мастерски вскрывает все те скрытые противоречия, которые в конечном счёте и приводят героя к поражению. Искренне веря в величие своего хозяина, Стивенс одновременно отваживается оценивать людей, деля их на вращающих колесо истории небожителей и простых смертных. С другой стороны, он так и не решается открыть глаза на ошибки хозяина. Качества типично внутренние - величие, благородство, наконец, пресловутое достоинство - Стивенс пытается искать вовне, в отражении чужих глаз. Для Стивенса болезненно важна причастность его лорда к сильным мира сего, мнение общественности, последствия однажды принятых хозяином решений. Один раз решив расценивать себя как вещь, невозмутимый и безэмоциональный автомат, герой всю жизнь мучается типично человеческими сомнениями, которые, казалось бы, раз и навсегда вычеркнул из своей жизни. Отдав всего себя служению, Стивенс утратил внутреннее зрение и душевную гибкость. Именно поэтому он просто-напросто не знает, имело ли прошедшее смысл, когда вся громада внешних условностей рухнула. Сравните это с каноничной для Японии ситуацией самурая на службе у недостойного сюзерена. На первый взгляд, воин и слуга не имеют ничего общего, но сама идея увязать воедино служение и достоинство сходна для обоих культур. Как быть, когда принятые обязательства служения вступают в противоречие с внутренним идеалом достоинства? Самураи в таких случаях прибегали к крайней мере - ритуальному самоубийству. Стивенс же, не сумев мгновенно распознать в своём поведении фальшь, неосознанно превращает в самоубийство всю свою жизнь.

История искалеченного системой героя действительно очень трагична. Мы мало знаем о прошлом Стивенса, но ясно, что, будучи сыном профессионального дворецкого, мальчик сызмальства попал в среду, губительную для всех проявлений душевной живости, эмоций и чувств. И любовь к родным, и любовь чувственную, и даже искреннюю неподдельную преданность Стивенс заменяет профессионализмом, который сам же так презирает в лице сенатора Льюиса. У героя нет увлечений, хобби, привязанностей, воззрений, надежд, мечтаний, словом, ничего, что делает человека человеком. Он даже с людьми общаться не умеет. Принятый им обет выходить из облика лишь в одиночестве привёл только к тому, что маска постепенно сроднилась с лицом и в конечном счёте заменила его. Внутренний монолог героя беспросветно мрачен, мы видим не живой, полный красок мир, но бесконечный реплей, вечный постфактум, зацикленный и искажённый сознанием героя. Кадзуо здесь слегка сдвигает набок уже собственную маску британского автора, позволяя себе штуки совершенно японские - болезненную фиксацию на, казалось бы, незначительных деталях, глубокий инсайт во внутренние переживания героя. В реальном мире Исигуро тщательно прорисовывает только отдельные детали вроде происшествия с его отцом или случая в лакейской, и то сквозь призму искажённого тысячей условностей восприятия Стивенса. Нам самим предоставляется прочувствовать всю глубину незамеченной героем трагедии. Бедный-бедный Стивенс, он так и не понял до конца, что же сотворил с обственной жизнью.

Резюмируя, «Остаток дня» - весьма незаурядный роман, который является скорее не образчиком типично британской аристократической прозы или характерной для японских авторов прозы психологической, но неким синтезом, амальгамой этих двух направлений. Низводя Кадзуо всего лишь до положения талантливого стилиста, мы незаслуженно обижаем одного из самых талантливых современных англоязычных авторов.

Я искал Японию в тексте до самой последней странички… И нашёл…, когда прокрутил книгу назад. Само название чего стоит – это так по-японски, прямо слышится дыхание синто… Символ не лестницы – Европа, а ступицы колеса… - Япония. И цель человека в жизни – подобраться к этой самой ступице. И частые эпизоды некоторой заторможенности, стоп-кадра, эпизоды созерцания заката, пруда, английского ландшафта, всё это выдаёт Японию, она просвечивает сквозь английский костюм… и если внимательно присмотреться к виду на Солсберийский Собор, то рядом можно увидеть камни сада Рёандзи. А вот сравнение кодекса чести дворецкого Стивенса с кодексом чести самурая мне кажется слишком линейным. Идея высокого служения - не японское изобретение.

Главный герой – служака по призванию, целью своей жизни поставивший добиться совершенства в своей профессии. А вот здесь очень английских ход совершил уважаемый Исигуро-сан, человек без чувства юмора считает свои шутки весьма остроумными… Идея может не новая, но под каким вкусным соусом подана! Сама атмосфера романа очень английская, всё проникнуто духом нонсенса, эта старая добрая чопорная Англия – милая, добрая и смешная. Стивенс показан во всей красе и противоречии: он - и деревянный болван и циник и преданный человек и добрый друг и т. д. Стивенс и задавака и скромный человек, ставящий своей целью только одно – наилучшим образом выполнять свои профессиональные задачи, а ещё Стивенс просто шикарно на голом месте создаёт себе проблемы, а потом мужетсвенно их преодолевает. Книга – дневник или разговор с читателем. И это тоже нравится.

Отдельно стоит упомянуть и ту самую ступицу колеса – премьер-министров, Риббентропов, Черчиллей, с которыми общался главный герой и среди которых жил и трудился хозяин нашего дворецкого лорд Дарлингтон. Вообще мне кажется очень важной и точной мысль, что джентльмены в высокой политике перевелись после I-ой Мировой. И я очень уважаю тех, кто не смотря ни на что, остаётся джентльменом в политике и считает что только это единственно правильно. И вообще эта ступица колеса придаёт особый колорит книге ещё больше делает её похожей на классический английский детектив.

Весьма заслуживают внимания второстепенный герои книги – мисс Кентон, дворецкий Грэми (кажется так), сам лорд Дарлингтон, отец главного героя. Фактически все диалоги книги – это беседа дворецкого с самим собой, он постоянно возвращается к прошлому… Хотя в самом конце книги идеей «прожить остаток дня» проникается не только Стивенс, но и мисс Кентон, что сближает «Остаток дня» с другой интересной книгой – «Жареные зелёные помидоры…» Фэнни Флэгг. Тем кто любит английскую или японскую литературу (особенно обе) «Остаток дня» покажется не зря прожитым




Альтернативное исполнение: