Грин Грэм — Наш человек в Гаване

Признанный классик современной английской литературы Грэм Грин (1904–1991) определял свой роман «Наш человек в Гаване» как «фантастическую комедию». Опыт работы в британской разведке дал писателю материал, а присущая ему ирония и любовь к фарсу и гротеску позволили создать политический роман, который читается с лёгкостью детектива.
В 1959 году режиссер Кэрол Рид снял экранизацию с Алеком Гиннесом в главной роли.
Отзывы читателей:
«Довольно едкая пародия на шпионские детективы. Простой продавец пылесосов в Гаване оказывается завербован в британскую шпионскую сеть, не имея совершенно никаких возможностей и задатков быть успешным на этом поприще, но имея большую потребность в деньгах и богатую фантазию. И, в целом неплохой человек, он разыгрывает в этой большой игре свою партию, что весьма пагубно сказывается на втянутых им во всё это людей, особенно на его единственном друге.
Читается книга легко, в ней много абсурдного юмора. И жёстко высмеиваются разведывательные службы, с их практически неограниченным бюджетом и довольно ограниченными руководителями».

В отличие от Уормолда, который ни во что не верил, Милли была набожной католичкой; ему пришлось ещё до свадьбы пообещать её матери, что ребёнок получит религиозное воспитание. Теперь её мать, как он подозревал, не верила ни в бога, ни в чёрта; ему же она оставила на попечение ревностную католичку. Это привязывало Милли к Кубе куда прочнее, чем его самого. Уормолд подозревал, что в здешних богатых семьях до сих пор сохранился обычай держать дуэнью; ему порой казалось, что и к Милли приставлена дуэнья, невидимая ни для кого, кроме неё самой. В церкви, где она бывала красивее, чем где бы то ни было, в своей лёгкой мантилье, расшитой листьями, прозрачными, как морозный узор на стекле, рядом с ней всегда сидела дуэнья, наблюдая за тем, чтобы она не горбилась, в положенное время прикрывала лицо и крестилась по всем правилам. Кругом неё мальчишки могли безнаказанно сосать леденцы, фыркать из-за колонны, а она сидела прямая, как монашенка, следя за службой по требнику с золотым обрезом, переплетённому в сафьян цвета её волос (она выбирала себе требник сама). Всё та же невидимая дуэнья заботилась о том, чтобы она по пятницам ела рыбу, постилась двенадцать дней в году и ходила в церковь не только по воскресеньям и по праздникам, но и в день своей святой: Милли её звали домашние, окрестили же её Серафиной; на Кубе — это святая «второго разряда», — загадочные слова, которые напоминали Уормолду об ипподроме.