Шишков Вячеслав — Емельян Пугачёв

«Емельян Пугачёв» — роман-трилогия историческая эпопея Вячеслава Шишкова, жанр русская классика, историческая литература.
Емельян Иванович Пугачёв (1742–1775) — донской казак, предводитель Крестьянской войны 1773–1775 годов в России. Основанная на многолетнем изучении исторических документов эпопея, не модернизирует прошлое, рисует его максимально достоверно. Пугачёвское восстание рассматривается как результат долго копившегося народного горя и гнева. Сам Пугачёв показан незаурядной личностью, талантливым полководцем, наделен чертами подлинно народного героя. Но автор показывает и слабости «крестьянского царя» и руководимого им движения — стихийность, наивную веру в «хороших» правителей, социальные противоречия среди восставших.
В соответствии с исторической истиной нарисован и дворянский лагерь, императрица Екатерина II — правительница «широкого государственного зрения», руководящаяся, однако, в своей деятельности прежде всего сословными интересами дворянства.

Главная ставка Апраксина — целый посёлок: большие и маленькие палатки для адъютантов и прислуги, походная церковь, склады, кухня, канцелярия, парикмахерская, баня.
В круглой палатке фельдмаршала начался военный совет. Большой овальный стол накрыт красною скатертью с золотыми кистями (граф любил во всём пышность), горело в шандалах и канделябрах сорок восемь свечей, за столом сам Апраксин и генералитет в походной форме. По правую руку Апраксина — генерал Веймарн (он всё время войны «водил» Апраксина, как бычка на верёвочке), по левую — молодой, но очень талантливый генерал Вильбуа, который частенько говаривал своим приятелям: «При нынешних порядках у меня пропадает всякая охота воевать. Чёрт их возьми!.. Здесь надо притворяться таким же дураком, как и все… Иначе всех сделаешь себе врагами». На столе хорошая немецкая карта, гусиные перья, карандаши, бумага; на коленях Апраксина чёрный мопс, такой же пучеглазый и тупорылый, как хозяин. Земля прикрыта коврами. Накурено. Тикают бронзовые часы. Два лакея снимают щипцами нагар со свечей, подают кофе, разливают по бокалам и рюмкам вино и ликёры.
Пыхтя и посапывая, Апраксин говорит ленивым, надтреснутым тенорком:
— По всему видимому, неприятель не хочет нам дать открытой баталии, он боится высунуть из лесу свой нос и выйти в поле. По всему видимому, он пытается, заняв самую тесную дефилею, заградить нам путь к дальнейшему продвижению нашей армии вперёд и всем тем воспрепятствовать, чтоб мы его не обошли и не вышли прямо к Кенигсбергу. Таково моё мнение после зрелых размышлений. А вы как мыслите, молодежь? Граф Румянцев, вы? Генерал Вильбуа?
Курносый, толстощёкий, быстрый взглядом, Румянцев повел плечом и командирским, слегка осипшим басом с горячностью сказал:
— Мой сказ короток, ваше сиятельство. Нам надлежит немедля идти врагу навстречу, принудить дать баталию и разбить его в пух и в прах.
«Баталия, баталия!» — крикнул из клетки попугай тоже командирским басом и почесал лапкой за ухом.
Генералитет улыбнулся. Вильбуа и Румянцев громко захохотали. Мопс не то с завистью, не то с презрением покосился на чёртову птичку и с чувством собачьего достоинства лизнул хозяина в дряблый подбородок.